[alsu04]

Вчера из командировки вернулся. Сколько раз уж в Дубае побывал за двадцать лет, а всё нравится мне туда ездить. Тем более, в этот раз я не просто так, а в командировку. То есть не за свой счёт. Хотя, сказать по правде, я уже когда-то ездил туда в командировки, в начале девяностых. За аудио-видеоаппаратурой ездил. Но тогда всё-таки за свой счёт.
На этот раз меня друг-приятель туда повёз как крупного специалиста в области дубайской недвижимости. Он решил квартирку себе прикупить на предмет извлечения наживы от сдачи её в аренду. Давеча мы уже покупали ему парочку квартирок там же, и вот теперь он разаппетитился, ещё захотел.
А надо сказать, он не только квартировладелец, он ещё и рыбак заядлый. Здесь уже вообще без чувства меры. Подбери, говорит, нам отель, только обязательно, чтобы это аппартмент-отель был, чтобы со своей кухней. Ну и к морю поближе, чтобы рыбачить. Зачем, спрашиваю, кухня нам — оказывается, чтобы пойманную в океане рыбу готовить.
— А ты не забыл, что мы сюда всего на четыре дня приехали и зачем приехали, тоже не забыл?
— Так на рыбалку мы будем в 4-5 часов утра ходить, не в ущерб основному занятию — поиску квартир.
Ну, ладно. Предложил я ему несколько приличных отелей близ Дубай Марины, где я планировал квартиры высматривать. Но мой умный друг и работодатель выбрал всё-таки на свой рыбацкий вкус — нечто припортовое под не вполне приличным, на мой взгляд названием «Арабская мечта».
Мечта, однако, оказалась скорее не мечтой, а страшным сном, где завтракать нам предлагалось посредством пластмассовых вилок и стаканчиков, чего в других отелях мне раньше встречать не приходилось. И это бы ладно, но этот, с позволения сказать, работодатель, заказывая номер в отеле, одновременно набивал чемодан крючками, лесками, спиннингами и катушками и забыл упомянуть, что мы с ним не являемся не только молодожёнами, но даже и любовниками. Так что спать нам с ним пришлось в одной кровати. Хорошо хоть кровать была такая широкая, что мы с ополоумевшим рыбаком в ней даже не встречались. Но это единственное, что было хорошо в этом отеле. Квартиры смотреть пришлось ездить за тридцать километров — именно столько было до Дубай Марины, а в других районах я недвижимость не покупаю и другим не рекомендую. На рыбалку, кстати, тоже за тридцать километров ездить приходилось, ибо никто нас в порт рыбачить не пустил.
Ну, вот приехали мы с ним в первый день, а это уже около трёх часов ночи было.
Ранним утром я вскочил и сбегал за свежими англоязычными газетами с объявлениями. Вообще, конечно, у меня здесь в Дубае, полно знакомых риэлторов, но я люблю предварительно сам поизучать рынок, войти в курс. Возвращаюсь в номер, а он уже проснулся, и свои снасти перебирает, что-то любовно приговаривая. Он и меня ведь заставлял какой-нибудь спиннинг взять с собой, но я обманул его, сказав, что ни один из моих спиннингов в чемодан не поместился. Всё равно, справедливо рассудил я, он возьмёт столько снастей, что не только нам обоим хватит, но при желании мы сможем открыть небольшую лавочку,
Пока завтракали, я ему зачитывал из газет самое любопытное на мой взгляд. Он слушал меня вполуха, время от времени прерывая репликами, не имеющими прямого отношения к тому, что я ему читал. Например, он вспоминал, что рыбачить мы будем с пяти до девяти часов утра, не дольше — потом жарко. Или что надо бы нам ещё блёсен прикупить. Вообще его энергия и энтузиазм в отношении рыбалки и совершенно хамское отношение к покупке квартиры начали меня настораживать.
Обычно тщедушный, согбенный, седобородый и сморщенный дедушка еврейского типа, в довершение портрета ещё глухой, как тетерев, в отличие от меня, молодого и более или менее ещё слышащего, он прямо расцветал в предвкушении свидания с рыбой, пуская радостные слюни. А я вспоминал, что ещё несколько лет назад он так расцветал в предвкушении свидания иного рода, не с рыбами.
Позавтракав, мы, захватив на всякий случай баулы со снастями, поехали к моей хорошей знакомой коллеге обсудить рынок недвижимости. Дорогой, благо ехать было тридцать километров, мой друг и работодатель начал приставать к таксисту-бангладешцу с требованием открыть нам рыбные места. Бангладешец тосковал и страдальчески улыбался. Я не спешил ему на помощь — мне самому требовался хоть какой-то отдых перед тяжёлым трудовым днём. А что день будет тяжёлый, я не сомневался — когда дело касается недвижимости, я становлюсь почти таким же нудным и дотошным, как мой однокроватник рыбак.
Переговоры с риэлторами и просмотр объектов нужных результатов не принесли — мне всё не нравилось. На просмотрах мой сосед по кровати исключительно ожидал моей реакции и согласно кивал. И даже произносил какие-то фразы, хотя было видно, что сейчас он далеко, и рука его выделывала какие-то подсекательные движения. Поведение его становилось неприличным, и я поспешил завершить на сегодня просмотр объектов, дав задание дубайской подруге подготовить нам те несколько объектов, какие я выудил из газет.
По пути в отель мы поняли, что нам всё-таки нужно взять машину напрокат. Я сказал:
— Ты, конечно, исключительного локейшена отель отыскал, слов нет. Но без машины я не успею пересмотреть всех квартир и новостроек, что наметил.
Он согласился:
— Рыба здесь, пишут в интернете, очень крупная, без машины нам не дотащить.
Взяли машину и поехали в супермаркет. Мне казалось, что-то на вечер нам поесть купить надо, а оказывается, креветки нужны для наживки.
Дома за ужином мы ещё немного пообсудили наши дела. Я говорю:
— Помнишь ту однобедренку в Маринапроменад на тридцатом этаже? Всё-таки вид из спальни там не так и дурён, особенно на рассвете!
Он соглашается:
— Да, ты прав, надо завтра прямо на Пальме попробовать местечко найти. Так, чтобы грузило за камни не зацеплялось.
Потом мы сели с ним поиграть в нарды, чтобы отвлечься от тем, которыми сегодня мы перевозбудились. Играли до трёх часов ночи, потом юркнули в свою кровать. Через два часа его гадкий мобильник заголосил гнусавым голосом хронически неудовлетворяемой женщины:
— Время просыпаться! Пять часов!
А он-то, мой друг сердешный и не слышит никаких взываний и продолжает мирно и деликатно похрапывать. Этой удачей решил воспользоваться и я и снова впал в негу. Вволю поспал, уже почти выспался, но тут, эта с позволения сказать тварь в его телефоне снова спохватилась:
— Время просыпаться! Пять часов, одна минута!
Мой друг опять ни гугу. А я уже готов вставать — выспался. Но из вредности ещё немного решил поваляться. Валялся целую бесконечность. В уме два рассказа сочинил и три повести. И тут, наконец, голодная тётка в его телефоне снова проснулась:
— Время просыпаться! Пять часов, две минуты!
Тут уже я, как настоящий друг, не смог больше держать в Арабиан дримсах моего сокамерника и с чувством пнул его под одеялом. Он моментально вскочил и затараторил, что вообще всю ночь не спал и порывался куда-то бежать вон из отеля. Я его насилу удержал и направил в сторону туалета. Оттуда он вышел повеселевшим и даже помолодевшим лет на двадцать, что в таком возрасте всё равно не заметно, и снова заявил, что этой ночью глаз не сомкнул. Я не спорил и завтрак прошёл практически в тишине. Он только сказал, что на хамура он пожалуй, покрупнее крючок насадит.
Раннее утро и солнышко ещё издалека лишь напоминает о своём существовании нежным светом. И, кажется, что жизнь только начинается! Нет-нет, теперь мы проживём её умней, сильно умней!
Мы рыбачим на городском пляже. Красивый, как всё в Дубае, волнорез уходит далеко в море и на самом краю его удобная площадка сделана со ступеньками в море и водичка там такая добрая-добрая набегает и отбегает тактично, почти бесшумно. И счастьем светятся лица старого высохшего еврея и молодого, красивого и в меру упитанного татарина.
Рыбы здесь, действительно, завались. Но мелкая, конечно, у нас же здесь глубина всего три-четыре метра. Рыбак мой обложился оборудованием, как космонавт, а я ловлю вообще безо всякой удочки. Катушка лески и на кончик крючок и грузило привязаны. И я свою леску подёргиваю время от времени, чтобы моя креветка там внизу, зазывно поигрывала бёдрами.
Против бёдер моей креветки никто не способен равнодушно мимо пройти, и я тягаю рыбёшку одну за другой. Время от времени снасть моя цепляется за какой-нибудь камень, и тогда я ныряю, чтобы отцепить и резвлюсь с моим будущим уловом и разговариваю с ними — а их там тыщи! — и всем хочется успеть слово доброе сказать, пока не вынырнул.
Выныриваю, и главный рыбак говорит мне, что пойманную мной рыбу надо на кусочки порезать и на крючки насадить. Сам он как раз ничего не поймал, потому, что какой-то очень крупный экземпляр оторвал ему все снасти. Думаю, что это был камень, а не кит, но вслух ничего не говорю.
Смотрю на свой улов на ступеньке, а он уже снулый такой — еле-еле жабрами шевелит. А сами все такие же красивенькие остаются — серебристенькие и разные цветные пятнышки у них — у одних в одних местах, у других в других!
Взял я, да и побросал их всех обратно. И долго наблюдал, как они сначала как трупы плавали кверху пузом на поверхности, а потом начинали шевелиться, шевелиться и на бок уже заваливаться. А потом и вовсе одна за другой показали мне спину и махнули на прощание хвостом. Одна очень задержалась кверху пузом, хоть и подавала признаки жизни, и я уже засобирался было нырнуть, чтобы искусственное дыхание ей сделать, но и она как-то боком, боком ушла неспешно в глубину.

…Что-то надоел мне уже этот рассказ. Может, потом дописать соберусь. Сейчас же оставляю только концовку. В конце концов, для чего мы читаем книги? Исключительно, чтобы узнать, что там в конце. Хорошо ли, плохо ли? Честно сказать, не знаю. Я не жулик какой-нибудь писательствующий, чтобы уверять вас, что всё будет хорошо. Я не знаю, что будет.

В аэропорту нас встречала молодая жёнушка моего работодателя. Я вообще-то настаивал, что мы и на автобусе прекрасно доедем, но она, видимо, побоялась рисковать, опасаясь, что по пути из аэропорта домой мы можем на море заехать, чтобы сравнить обитателей морей разных ареалов.
Мой однокроватник захлёбываясь рассказывал своей любимой о наших дубайских удачах. При этом его высохшие ручонки удивительным образом наполнялись молодым соком и удлинялись и выходили в открытые окна автомобиля, когда он показывал, каких рыб мы вылавливали.
Зоя ловила мой взгляд в зеркале заднего вида, чтобы улыбнуться вместе.
И я улыбался, но слёзы, как это часто со мной бывает, неожиданно набежали на мои то, что я называю глазами. От нежности к мужу Зои. К самой Зое. К рыбе, что мы выловили. К Дубаю, который я очень люблю. Я вообще всё люблю, и Дубай, и Италию, и Малайзию. Всё люблю и очень трепетно! Но особенно Чирчик! И слёз мне никак не хватает, когда я их всех вспоминаю. Особенно его.