Я сейчас ещё один отрывок из будущего тома нашего альманаха хочу представить интересующимся. Но прежде хотелось о друзьях моих близких поговорить.

Дело в том, что мои близкие друзья все такие душевные и отзывчивые люди, что я никогда не устаю об этом с гордостью говорить. Стоит кого-то из них попросить о чём-то, можно не сомневаться, всё будет в порядке. Он сделает всё, чтобы просаботировать просьбу: заболеет, уйдёт во внеплановый запой или у него случится аврал на работе.
И если бы я сейчас деньги на очередной том альманаха собирал только по близким друзьям, будьте покойны, я бы и на рукописную листовку не собрал бы.
Давеча звоню в Москву по скайпу самому давнему, самому любимому и говорю нежно:
— Что же ты, собака, даже перепостить у себя моё воззвание о помощи не хочешь? У тебя что, ручонки твои коротенькие отсохнут?
А он мне знаете, что заявляет, гордо вскинув голову? Что тема моего альманаха и сонм его высокоинтеллектуальных читателей никак не пересекаются. Намекает, дескать, не лезьте вы, гитаристы, не в свои сани, знайте своё место:
— Ты же знаешь, родной, — снисходительно пытается он до меня донести, похлопывая монитор по плечу, — у меня в читателях сплошь всё почитатели Пушкина, и ни одного почитателя Окуджавы!
Тут он мерзко захихикал.
Я ему возражаю, что в нащей компании пушкинист Г. Красухин, и ничего, ему не западло обоих поэтов любить.
А он мне, надменно выпятив губу выпускника Литинститута:
— Красухин, конечно, пушкинист уважаемый, но это как раз исключение, подтверждающее правило.
Я чуть не задохнулся от возмущения и только дороговизна монитора не позволила мне тут же дать ему по морде! Поэтому на эти слова я только кротко возразил, что вот маниакальнейший из пушкинистов Натан Эйдельман тоже очень любил Булата.
А этот выпускник идиотского изобретения Горького и тут не растерялся:
— Это не в счёт. Они же были собутыльниками, это не в счёт.
Задумался я. Действительно, вот П. В. Анненков и П. И. Бартенев не были одновременно поклонниками Булата. Они, правда и не могли, потому, что жили за сто лет до него. Все же те пушкинисты, что были современниками Окуджава, были к нему необъективны, потому, что приятельствовали с ним.
Вот, например, Ю.М.Лотман писал:
«…на мой взгляд, лучше всех Пушкина понял не исследователь, а поэт — Булат Окуджава. В его стихотворении «Александру Сергеевичу хорошо, ему прекрасно…» больше понимания личности Пушкина, чем во многих академических трудах, и я полностью разделяю пафос его последних строк:
Ему было за что умирать
У Черной речки…».
Не иначе, как Юрий с Булатом соседями по гаражу были, или лежали в одной больничной палате. А то чего бы такому уважаемому пушкинисту так об Окуджава писать?
Я знаю ещё много известных пушкинистов, которым не стыдно было признаваться в любви и к Булату Окуджава. Но все они не годились — они могли выпивать с Булатом. А после слов: «Ты меня уважаешь?» кто же будет о собутыльнике гадости говорить?
Тогда я вспомнил об одном пушкинисте и великом писателе одновременно, с которым Окуджава никогда не пил. И даже знакомы они не были. Звали этого писателя Владимир Набоков. И он, не стыдясь, называл Булата Окуджава гением.

А теперь, наконец, обещанный отрывок из скоро выходящего 10-го тома альманаха «Голос надежды»:

В разговорах с журналистами Окуджава неизменно называл Набокова своим учителем в прозе.
В конце жизни его спросили: «А вы знали, что Набоков процитировал вас в “Аде”?»
Окуджава ответил:
— Мне ещё в семидесятых годах прислали книгу, и я знал об этом. Там цитируется «Сентиментальный марш». Я, конечно, очень обрадовался, но написать ему не решился.
Сам роман на английском был опубликован в 1969 году, но создавался в течение десяти лет — с 1959-го.
Однако до выхода в России биографии Набокова, написанной Брайаном Бойдом, мало кто в России знал, что содержащиеся в нём строки Окуджавы были не просто процитированы — стихотворение было переведено Набоковым полностью. Судя по приведённому нами ответу, не знал об этом и сам Булат Шалвович. Между тем эта англоязычная версия ещё в 2008-м вошла в собрание переводов старшего поэта. Кроме неё самой и транслитерации исходного текста (см. их в иллюстрациях), книга содержит черновик личного письма Набокова к предполагаемому издателю и заметки писателя к этому переводу. Оба текста относятся к 1966 году, а сам перевод датирован ещё точнее: 2 февраля 1966-го.
Не лишним будет также ещё раз подчеркнуть, что это было первое поэтическое «произведение советского автора, переведенное Набоковым из уважения, а не из презрения». Из русских поэтов советского периода чести быть переведёнными Нобелевским лауреатом были удостоены лишь Блок, Ходасевич и Мандельштам. Окуджава оказался в этом списке четвёртым и последним.
По просьбе редакции для настоящего выпуска альманаха были сделаны переводы двух упомянутых документов, которые мы и предлагаем нашим читателям. Для наглядности здесь же представлен и буквальный обратный перевод стихотворения на русский язык.

И совсем напоследок кошельки для тех, кто, может быть, не учился в Литературном институте и по недомыслию любит Булата Шалвовича. Помогите, чем можете выпустить новый том альманаха. Это будет последний, обещаю.

КОШЕЛЬКИ:
1. Яндекс-кошелёк.
410011583164880
Его можно пополнить десятками способов из любой страны. money.yandex.ru/prepaid/?from=bal.

2. Карта банка «Связной».
2989369870319
Пополняется в любом салоне связи «Связной». svyaznoybank.ru/home/retail/cards/replenishcard....

3. Сбербанк.
Номер карты 676196000220836572
Пополнение – в любом отделении Сбербанка.