Сидим у меня во дворе с Мичуриным и Резо. Резо только что обрезал весь виноградник, а Мичурин поставил мандариновое варенье из падалицы, я тоже руководил ими, чтобы не забыли чего.
Вдруг у калитки шевеленье какое-то. Дескать, тук-тук-тук. Это нас насторожило — обычно посетители возле моей калитки не задерживаются, а сразу идут сквозь забор куда им надо.
Ну, мы кричим туда, в сторону калитки, дескать, велкам! Смотрю, приближается некая мадмуазелющая мадам европеоидного типа и молвит, что ихняя девочка у нас в гостях и что они вернуть её просют. Я глядючи на это постсовестское великолепие, засомневался, но с другой стороны, какая-то африканского вида девочка буквально с часок назад здоровалась со мной, заходя к нам дом. Я даже маму той девочки как-то раз видел, украинская такая мама, на дочку непохожая. А эта, что сейчас пришла, видимо, гувернантка ихняя или кузина на огонёк зашедши. Да ну бог с нею, у нас своих дел невпроворот. Резо хочет вырубить у меня весь гибискус к собачьим чертям, а Мичурин говорит, что прежде много есть чего другого вырубать.
Тут выходят из моего дома африканская девочка и украинская кузина или не знаю кто, и душевно прощаются с нами. Спасибо, мол, девочку нашу не обидели. Я раскланиваюсь тоже, не приподнимаясь со стула, что со стороны, конечно, выглядит, как рвотные спазмы. Но я от души!
И вот, в этом апогее всеобщей любви кузина так расчувствовалась, что решила ещё интимней сделать наше соседство. И уже даже чуть ли не родство. Она говорит весело и по-родственному:
— А собачка-то ваша, жидовка, всякий день к нам во двор заскакивает!
На этих словах Резо поперхнулся, а Мичурин потянулся за секатором. Я же задохнулся от возмущения и не нашёл чего ответить ей на прощание.
Что эта тётенька вкладывала в это слово? Может, моя собачка попрошайничала у них? Никогда не поверю! Нам достался исключительной редкости экземпляр, который принимает пищу, только если хозяин при этом на коленях ползает, умоляя съесть хоть кусочек и обещает руки на себя наложить в противном случае. Анорексичка какая-то попалась, но весёлая и не подозревающая, что она жидовка.
Я ещё перебирал варианты жидовкости моей собачки. Ну да, доносились до меня жалобы от некоторых соседей, что моя собачка у них накакала. Даже не столько жалобы, а так, слабая скорбь. Дело в том, что я и моя анорексирующая, но при этом какающая собачка, почему-то соседям симпатичны. Почему-то они нас любят. Не подозревая, что моя собачка не только анорексичка, но ещё и жидовка. Равно как не догадываются, что хозяин собачки не только алкоголик, но ещё и писатель.
Да, всё не просто в этой жизни, всё двойственно. Или тройственно.
И только слово жидовка однозначно.
А анорексичка сидит у моих ног, смотрит в мои мутные своими чистыми и спрашивает:
— Ну? Чего не так? Чего ты в монитор всё смотришь, а не на меня?
И хвостом виляет, как жидовка. И я ей отвечаю:
— Потому, что ты жидовка! Как я на тебя могу после этого смотреть?!
Она не выдержала напряжения трудного диалога и вспрыгнула мне на колени. И даже лизаться не стала, просто прижалась и успокоилась. И такая тёплая, тварь! Прижалась и глаза закрыла от удовольствия, не догадываясь, что я ведь её как жидовку могу и молоточком по лбу!