Тут мне давний друг звонит и
говорит с чувством и нездоровым придыханием:
— И почему же в жизни всё так
несправедливо? Почему всё так наперекосяк?
Я не зная, что случилось,
вызвался холодную баночку пива к его голове приложить. Знаю, бывает, легчает. А
он не благодарит за сочувствие и в драку лезет:
— Вот зачем, например, тебе,
кретину законченному, таланту было отпущено безо всякой мерки? Я столько несчастных
людей вокруг себя вижу и на троллейбусных остановках, им бы по малой толике от
твоей башки отпилить, и при небольшом усердии все они быстро станут
президентами разных стран и президентами академий наук одновременно.
Я отвечаю робко, что, дескать,
да, не получилось опять… Страна такая. Ну, может и не надо?
Но он не унимается:
— А как же ты, проходимец, за
пять лет пять книг успеваешь выпустить? Ты же не детективист. И вообще, — с
затаённым от ужаса дыханием от грядущей страшной новости, шепчет он помертвевшими
даже по телефону губами:
— Или ты бросил пить?
— Да нет, — говорю, — так
радикально пока не получается. Но я работаю и над этим вопросом. Когда-то я раз
в две недели напивался, а потом болел два дня и ещё десять дней мучился от
стыда. Теперь по-другому. Напиваюсь раз в неделю, потом пару дней лежу, выходя
из комы, и ещё три дня лежу от стыда, потом иду и работаю.
Он бросил трубку.
Я тоже обиделся и напился.
Друзья мои, не бросайте трубку.
Я, может быть, попробую какой-нибудь другой график. И даже если не получится,
это же не повод рвать со мной отношения.