Меня из Сибири выслали когда-то. Нормальных людей, наоборот, туда ссылают, а у меня всё не как у людей. Но это хоть не я виноват был — врачи родителям сказали, что либо они сына уберут оттуда, либо пусть подыскивают собаку-поводыря. Что-то зрение у меня там быстро падало.
Сослали, правда, в обычное место, куда и нормальных людей когда-то высылали, в Среднюю Азию. Но к бабушке меня сослали, не в лагерь. Бабуля моя была, скажем так, человек непростой. Она умела всех ненавидеть и со всеми скандалить. Что-то у неё было не так, думаю, в виду богатой биографии, какую ей состряпали в Советском Союзе. В том числе с собственными детьми она ожесточённо ругалась. Не пойму, зачем она с ними ругалась — они выросли хорошими и уважаемыми людьми, вопреки жизни, проехавшей тракторными гусеницами и по их биографиям.
Единственным человеком, с которым она разговаривала исключительно любовным полушёпотом, случился я. Причём это сохранилось навсегда. Ни разу она не повысила на меня голос. Это было тем более удивительным, что со всеми остальными она разговаривала совсем другим голосом. В том числе и с другими внуками.
А одну, особенно излюбленную фразу она говорила мне совсем шёпотом. Чтобы никто не услышал. Вообще, ей всё время казалось, что её подслушивают, и она всё время тревожно озиралась.
Эта её фраза до сих пор во мне звучит — так часто она мне её говорила. Вот эта фраза: «Маратенька, ты будешь большим человеком!» Не пойму, что творилось в её больном воображении, но это было её твёрдым убеждением, её путеводной звездой. Когда я достаточно вырос, фраза несколько видоизменилась, не потеряв, впрочем, сути: «Маратенька, не пей, ты станешь большим человеком».
И она была права. Я стал не большим — очень большим человеком — 130 килограммов. Но что-то иногда мне кажется, что она что-то другое имела в виду. Сейчас её уже не спросишь. Подожду ещё, сколько позволят, и потом обязательно спрошу.