Веселый кладезь смешных и грязных...
В прошлом году в Калуге вышла красиво оформленная книга под красивым названием «ТАЙНАЯ СВОБОДА, ИЛИ ПРОСТОЙ РОМАНС СВЕРЧКА».
Автор, Рудольф Панфёров, позиционирует себя, как поэта. Эта удивительная книга имеет подзаголовок: «Страницы судьбы Булата Окуджавы». Удивительна она по чудовищному количеству «вранья». Читая её, порой просто диву даёшься. Вот автор рассказывает о том, как Окуджава пришёл работать в газету:
"Инициативная троица: Николай Панченко, Александр Авдонин, Павел Шпилёв – бывшие фронтовики, незаурядные одарённые люди. В их творчестве среди неистребимого провинциализма обнаруживались строчки стихов истинного поэтического достоинства. Процесс запретов только усиливает поэзию, цензура играет на руку поэтам. Они заметили собрата по оружию, пишущего хорошие лирические стихи. И постарались, чтобы корреспондента Окуджаву определили работать в школьный отдел к Розе Алексеевне Матвеевой, женщине умной и покладистой, понимавшей истинное призвание своего нового сотрудника. Она предоставляла возможность Булатику, как она его называла, отвлекаться на творчество".
Какая троица? Что значит «они постарались»? Павел Шпилёв вообще никогда в газете не работал! И редактору газеты Николаю Панченко вовсе не надо было никаких троиц или троек, чтобы взять на работу нового сотрудника и безо всяких «стараний» определить его в любой отдел в газете, где была вакансия!
Круто заворачивает «поэт» Панфёров! «В их творчестве среди неистребимого провинциализма обнаруживались строчки стихов истинного поэтического достоинства. Процесс запретов только усиливает поэзию, цензура играет на руку поэтам». Очень хочется стукнуть по лицу. Сдерживают воспитание и расстояние.
И что интересно — в основном книга Панфёрова состоит из пересказа автобиографических рассказов того, о ком он взялся писать и работ своих предшественников (вашего покорного слуги, в основном). Причём этот пересказ автор простодушно выдаёт за свои собственные открытия. И для убедительности вкладывает в уста своих героев совершенно идиотские слова, которые не то, что литератор — просто нормальный человек говорить не станет.
Вот, например, Р. Панфёров фантазирует, как Н. Панченко «уговаривал» Булата придти на работу в газету:
"— Чудак, увещевал он, — тебе же легче будет. Отвыкай жить по школьному звонку. Тетради, планы, уроки, педсоветы — не слишком ли хлопотно? Станешь газетчиком. В редакциях испокон свои традиции. Творческая работа как никак, интересные командировки, встречи с людьми, среди которых попадаются весьма и весьма незаурядные… А потом создадим литгруппу, начнётся творческое общение, хоть и провинциальная, но богема. Будем закладывать основу будущей писательской организации, пробивать в обкоме своё Калужское издательство. Разве не заманчиво, нельзя отказываться от такого дела, не быть же тебе век учителем?!
И Булат согласился …"
Действительно, чудак, если придерживаться приличного слога… И чего это Николаю Васильевичу так уж нужно было уговаривать какого-то школьного учителя, завлекая невиданными прелестями («хоть и провинциальная, но богема»!), если тот сам только об этой работе (не о «богеме»), и мечтал много лет. И «литгруппа» с «творческим общением» тоже существовали задолго до прихода Булата в газету.
Неприятно, что автор сводит своих героев, людей неглупых, до своего уровня.
Дальше Панфёров рассказывает, что да, таки с приходом Булата в газету «сложилась немногочисленная, но устойчивая литературная группа, которую символически нарекли «Факелом».
Ах, какое враньё, надо было внимательнее переписывать из чужих книг — в Калуге никогда не существовало литературной группы с таким названием.
Странно, что всё это пишет калужанин — мог бы, казалось бы, и в библиотеку зайти. Или хотя бы пообщаться с кем-то из своих земляков, которые знают о предмете не понаслышке. Или просто на трамвайной остановке потолкаться.
«Чудак, увещевал он»…
Автор, Рудольф Панфёров, позиционирует себя, как поэта. Эта удивительная книга имеет подзаголовок: «Страницы судьбы Булата Окуджавы». Удивительна она по чудовищному количеству «вранья». Читая её, порой просто диву даёшься. Вот автор рассказывает о том, как Окуджава пришёл работать в газету:
"Инициативная троица: Николай Панченко, Александр Авдонин, Павел Шпилёв – бывшие фронтовики, незаурядные одарённые люди. В их творчестве среди неистребимого провинциализма обнаруживались строчки стихов истинного поэтического достоинства. Процесс запретов только усиливает поэзию, цензура играет на руку поэтам. Они заметили собрата по оружию, пишущего хорошие лирические стихи. И постарались, чтобы корреспондента Окуджаву определили работать в школьный отдел к Розе Алексеевне Матвеевой, женщине умной и покладистой, понимавшей истинное призвание своего нового сотрудника. Она предоставляла возможность Булатику, как она его называла, отвлекаться на творчество".
Какая троица? Что значит «они постарались»? Павел Шпилёв вообще никогда в газете не работал! И редактору газеты Николаю Панченко вовсе не надо было никаких троиц или троек, чтобы взять на работу нового сотрудника и безо всяких «стараний» определить его в любой отдел в газете, где была вакансия!
Круто заворачивает «поэт» Панфёров! «В их творчестве среди неистребимого провинциализма обнаруживались строчки стихов истинного поэтического достоинства. Процесс запретов только усиливает поэзию, цензура играет на руку поэтам». Очень хочется стукнуть по лицу. Сдерживают воспитание и расстояние.
И что интересно — в основном книга Панфёрова состоит из пересказа автобиографических рассказов того, о ком он взялся писать и работ своих предшественников (вашего покорного слуги, в основном). Причём этот пересказ автор простодушно выдаёт за свои собственные открытия. И для убедительности вкладывает в уста своих героев совершенно идиотские слова, которые не то, что литератор — просто нормальный человек говорить не станет.
Вот, например, Р. Панфёров фантазирует, как Н. Панченко «уговаривал» Булата придти на работу в газету:
"— Чудак, увещевал он, — тебе же легче будет. Отвыкай жить по школьному звонку. Тетради, планы, уроки, педсоветы — не слишком ли хлопотно? Станешь газетчиком. В редакциях испокон свои традиции. Творческая работа как никак, интересные командировки, встречи с людьми, среди которых попадаются весьма и весьма незаурядные… А потом создадим литгруппу, начнётся творческое общение, хоть и провинциальная, но богема. Будем закладывать основу будущей писательской организации, пробивать в обкоме своё Калужское издательство. Разве не заманчиво, нельзя отказываться от такого дела, не быть же тебе век учителем?!
И Булат согласился …"
Действительно, чудак, если придерживаться приличного слога… И чего это Николаю Васильевичу так уж нужно было уговаривать какого-то школьного учителя, завлекая невиданными прелестями («хоть и провинциальная, но богема»!), если тот сам только об этой работе (не о «богеме»), и мечтал много лет. И «литгруппа» с «творческим общением» тоже существовали задолго до прихода Булата в газету.
Неприятно, что автор сводит своих героев, людей неглупых, до своего уровня.
Дальше Панфёров рассказывает, что да, таки с приходом Булата в газету «сложилась немногочисленная, но устойчивая литературная группа, которую символически нарекли «Факелом».
Ах, какое враньё, надо было внимательнее переписывать из чужих книг — в Калуге никогда не существовало литературной группы с таким названием.
Странно, что всё это пишет калужанин — мог бы, казалось бы, и в библиотеку зайти. Или хотя бы пообщаться с кем-то из своих земляков, которые знают о предмете не понаслышке. Или просто на трамвайной остановке потолкаться.
«Чудак, увещевал он»…
-
-
08.07.2013 в 17:13-
-
08.07.2013 в 17:39Слушай, а про буквы ты не на меня намекаешь?
-
-
08.07.2013 в 18:12-
-
08.07.2013 в 18:29-
-
08.07.2013 в 22:26Он в 90-х куда-то баллотироваться пытался...
Впечатление описывается одним словом:"придурок".
-
-
10.07.2013 в 13:07