книги издательства "Булат" по ценам издательства

Хочу сообщить почтеннейшей публике, что для тех, кто по причине небывалых морозов, сковавших мегаполис, или в силу иных причин, не сумели или не решились добраться до презентации новых книг издательства Булат, которая имела место быть 28 января и на которую я так навязчиво всех зазывал…

Короче — акция с подарками продлена!
Те, кто приедет на склад издательства (прямо возле метро «Полежаевская»» и купят две новые книги издательства (в любом наборе, т. е. можно брать 2 книги одного наименования), а именно:

1. Альманах «Голос надежды. Новое о Булате» том 8 — 250 рублей за шт.
2. М. Гизатулин «Ничего страшнее тыквы» — 150 рублей за шт.

получают в подарок 1-й том вышеупомянутого альманаха;
купивших 4 книги ждут в подарок 1-й и 2-й тома альманаха
купившим 6 книг соответственно 1-й, 2-й и 3-й тома альманаха

ну и так далее, пока подарков не наберётся все 8 томов.
Купившим больше я уже не знаю, что подарить — пусть сами выберут там, на складе.

Прошу всех своих читателей и случайно забредших на огонёк перепостить это письмо счастья 4 раза и они будут в 4 раза счастливей, ибо издательство загибается, а издателю продавать больше нечего!

Адрес: ул. Куусинена, д. 2, к. 2 (но лучше предварительно позвонить по тел. [phone], спросить Айше)

@темы: книги издательства "Булат"

---

С удовольствием приветствую учёного юношу  Al Bandy!

---

Вчера писатель, опубликовавши за день два поста вместо обычного одного в две недели, надорвался и слёг. Обессиленный нечеловеческим трудом организм потерял ориентацию и иммунитет. Тут же прицепилась какая-то инфекция и писатель теперь лежит с ещё большей уверенностью, что делает это по праву, с чувством кашляет и чихает, победно поглядывая на жену, дескать, не нужно ли вынести ли мусор?
Пишу всё это в назидание всем остальным трудоголикам — не переусердствуйте, товарищи!
«Его пример — другим наука»

---

сочинение на тему

Мне тут неожиданно из Москвы заказ поступил — написать сочинение для племянницы-третьеклассницы. Я уж её родителям как только не объяснял, что это не совсем мой жанр, что я скромный исследователь биографии Булата Окуджава. Попутно так же исследую биографии его близких и дальних родственников, друзей, соседей, соседей по больничной палате, людей, стоявших с ним в одной очереди в химчистку или проходивших по той улице, где иногда выгуливали его собаку.
Но отец ученицы взмолился, надо, говорит, написать про какую-нибудь профессию, а она, видишь ли, вспомнив про дядю-писателя, возжелала написать об этой благородной профессии. Мы, говорит, с женой бились-бились, но не смогли ничего путного придумать.
— И немудрено! — отвечаю я, — чего же путного можно написать про эту тяжёлую, не для детского осознания, профессию?!
— А я тебе денег не пришлю, умник ты эдакий, — отвечает мне папаша-шантажист. Дело в том, что мы с ним якобы совместно владеем маленьким бизнесом в Москве и я, конечно, завишу от его ежемесячных переводов.
Ну, что мне было делать? Пришлось садиться и писать сочинение от имени третьеклассницы. Вот что у меня получилось:

Мой дядя — писатель. Мне очень нравится эта профессия потому, что писатель не должен каждый день идти на работу. Он может утром спать, сколько захочет, и никто на него не кричит, чтобы он вставал и шёл на работу. Он вообще может сесть за работу тогда, когда ему захочется. А если сегодня не хочется, то он может вообще не работать. И даже не вставать. Если, конечно, ему никуда срочно не надо идти. Например, в магазин за пивом, но это не каждый день.
Но если жена говорит писателю, чтобы он вынес мусор, тогда мой дядя садится скорее за компьютер и начинает раскладывать пасьянс. При этом он говорит, чтобы жена не отвлекала его глупыми просьбами, потому, что он обдумывает сюжет нового рассказа. Поиграв в карты, он ложится на диван, чтобы ещё как следует обдумать сюжет и обдумывает его до обеда.
А после обеда он уже так устаёт, что больше не работает.
Особенно я люблю, когда мой дядя приезжает к нам в Москву в гости. Это так весело! В результате многолетней писательской деятельности своей квартиры в Москве у них больше нет, и они всей семьёй всегда останавливаются у нас. Нет у них больше и машины, поэтому в те дни, когда дядя приезжает, папа не работает, а только развозит дядю по его писательским делам. Но особенно весело по вечерам. Каждый вечер к дяде приходят гости, они долго сидят за столом, разговаривают и радуются, что магазин возле нашего дома работает круглосуточно. Потом некоторые гости остаются спать на полу, положив под голову дядину книжку с автографом.
Мы каждый раз очень ждём, когда же приедет дядя!
Мне нравится, что писатель ездит в разные страны, а потом пишет о том, что видел интересного. А ещё он должен много читать, чтобы много знать. Тогда его любят читатели и пишут ему хорошие письма.
Когда я вырасту, я обязательно стану писателем!

---

КОЕ-ЧТО О ЯПОНСКИХ ЭНЦИКЛОПЕДИЯХ

В силу своей превосходящей всякие разумные размеры природной скромности всё забываю рассказать, что обо мне лет пятнадцать назад в японской детской энциклопедии написали. Вообще-то я не только рассказать — о самом факте напрочь позабыл. А тут вот вспомнил вдруг и после ожесточённой борьбы с одним из немногих своих недостатков — скромностью — решил сделать этот знаменательный факт всенародным достоянием.
Вот, теперь обнародовал, чем неизмеримо облегчил работу будущим биографам и библиографам. Удовлетворённый сделанным, встал и прошёлся по комнате, радостно похлопывая себя по бокам, как бы убеждаясь, что да, вот именно об этом представителе российской культуры решили поведать своим детям умные японцы.
Походив минут десять, вернулся к столу и задумался. Обнародовать-то обнародовал, но ведь не совсем правду написал. Точнее, не полную правду. И всё из-за неё — сопротивляющейся ещё недобитой скромности.
А полная правда состоит в том, что в той замечательной энциклопедии про меня не просто написали, а посвятили мне две страницы — полный разворот — с биографическими подробностями и множеством цветных фотографий.
На этом можно было бы рассказ и закончить, но чувствую, что читатель мне не очень-то верит, а будущие биографы и библиографы, глядишь, и вовсе не удосужатся проверить этот факт, решив, что я всё придумал.
Поэтому я продолжу и обнародую все подробности, а подробности я придумывать не умею, это всякий знает. Я вообще ничего придумывать не умею — не наградил бог талантом. Но, может быть, для пишущего человека это и неплохо.
Сам я когда-то, ещё до того, как попал в японскую энциклопедию, был страшный книгочей. Читал всё, что под руку попадётся. И всё мне было интересно. Это потом я охладел к художественной литературе — перестал воспринимать сюжет. Прочту страницу, переверну её и следующую начинаю как новое произведение, начисто забыв, что было на предыдущей. Окончательно разучившись читать, вынужден был начать писать, чтобы совсем не забыть буквы. А тогда, когда я ещё был читатель, один только мой сумасшедший дядюшка превосходил меня по любви к печатному слову — он с упоением мог читать школьный учебник физики, скажем, или химии. Да ладно бы просто читать — прочитанное он потом подробно пересказывал. Я всё-таки не до такой степени был книголюбом, а учебники исключил из своего обихода ещё задолго до окончания школы. В чём же тогда, спросите вы, проявлялось его сумасшествие? Дело в том, что он совсем не ел хлеба. Понимаю, что это как раз, по мнению многих, не является признаком душевного заболевания, хотя я придерживаюсь другого мнения. К тому же он не просто не ел хлеба, а по убеждению. Дядюшка был убеждён, что весь хлеб отравлен — яд специально добавляют прямо на хлебозаводах. Я уже ребёнком был очень вдумчивым и любознательным, поэтому попробовал уяснить для себя систему его взглядов. На мой вопрос, почему же он ест всё остальное, ведь никто не мешает добавить отраву во все продукты, он вполне резонно отвечал, что это сложно. Потому, что разные люди едят разные продукты и травить всё подряд слишком накладно. А хлеб едят все, поэтому достаточно яд подсыпать только в хлеб. Против этого мне нечего было возразить, а вопрос, зачем вообще нужно подсыпать яд, у меня почему-то не возникал — это было естественным и само собой разумеющимся. Другой особенностью дядюшки, из-за которой окружающие считали его не здоровым, были его больные ноги. (Перечитал последнее предложение и порадовался — хорошо написано!) Только попрошу не делать поспешных выводов о семейном безумии — я сейчас объяснюсь. Дело в том, что дядюшка занимался самолечением. Чувствую — не убедил, а только укрепил в мысли о генном сбое в нашей семье, ибо самолечением у нас не занимается только мёртвый. Но у дядюшки был весьма особый, не вполне обычный даже для самолечащихся рецепт — чтобы ноги не болели, он мазал их вареньем. Причём не важно каким — всякое годилось. Вот!
Написав это, я встал и снова прошёлся по комнате, довольный, что болезнь дядюшки объяснил доходчиво и отвёл от себя беспочвенные подозрения. Как это я в сумасшедший дом чуть не попал — я же про японскую энциклопедию садился писать! Хотя ехидный читатель может и пробормочет мне при встрече вполголоса, отводя глаза, что это где-то рядом. Ну, пусть тогда сумасшедшими японцев считает — я же не сам там про себя написал!
Нет, в следующий раз надо, прежде чем писать, план составить. Я этого, правда, совсем не умею — в школе, когда объясняли, как составить план к сочинению, я как раз дописывал последнюю фразу самого сочинения. Да и лень. Да и вообще, как можно чего-то планировать? Запланировал, скажем, человек в планетарий сходить, а вместо этого в вытрезвителе очутился. Все под богом ходим…
Так, пора бы, всё-таки из вытрезвителя, если не в японскую энциклопедию, так хоть в сумасшедший дом вернуться. В планетарий-то всё равно не попасть.
Пока я тут путешествовал по разным интересным местам, понял, что варенье в качестве лекарства для больных ног тоже не может служить признаком сумасшествия моего дядюшки. Ведь миллионы моих соотечественников для этой же цели используют вместо варенья мочу, а некоторые даже не только к ногам её прикладывают, но и пьют. Этих любителей мочи показывают на всю страну по главному телеканалу, чтобы они научили остальных и никому в голову не приходит назвать их сумасшедшими. Хотя вряд ли кто-то будет спорить, что пить варенье куда приятней, чем мочу. А по мне — ходить в церковь и просить исцеления у опухшего от беспробудного сна и пьянства батюшки ничуть не эффективнее, чем использовать для этой цели варенье. И столь же безумно. Мне возразят, что молитва многим помогает. Ну, так и моему дядюшке варенье помогало.
Но его сочли сумасшедшим, хотя мочу он не пил. Он, правда, ещё разговаривал своеобразно — негромко, медленно, с расстановкой. Но теперь-то я понимаю, что это просто признак интеллигентности. А тогда я этого не понимал, как не понимали и остальные жители посёлка. Они бы Беллу Ахатовну послушали!
К слову сказать, никакие из перечисленных особенностей моего дядюшки не были важны профессиональным психиатрам при вынесении диагноза. Для подтверждения инвалидности раньше существовали (наверное, и теперь существуют) специальные комиссии — ВТЭК, которые раз в два года вызывали больного, чтобы убедиться, что он за отчётный период не выздоровел и государственную пенсию проедает на законных основаниях. Причём, не важно, по какой статье человек получил инвалидность, шизофрения у него или отсутствие конечностей — он всё равно должен прийти и доказать, что не поумнел и руки-ноги у него не выросли. С безногими долго не разговаривали — посмотрят, что новая нога не выросла, и отпускают с миром. А вот инвалидов с конечностями экзаменовали серьёзно. Каждый же хочет инвалидность получить, чтобы не работать. Так вот с моим дядюшкой у комиссии проблем не было. Двух минут общения хватало. Они задавали ему всего пару-тройку вопросов, причём не про хлебопекарню или целебные свойства варенья.
Обычно диалог строился примерно так:
— На что жалуетесь, больной? Что болит?
— Да ничего не болит, здоров я. Ноги вот только немножко…
— Значит, вы можете работать?
— Конечно, могу!
— Стало быть, инвалидность вам не нужна?
— Зачем мне инвалидность? Здоров я!
На этом экзамен заканчивался и комиссия, без консилиума вызывала следующего.

Пора и нам, пожалуй, закончить этот экзамен и перейти к заявленной теме, если удастся её вспомнить.
Был у нас один отдыхающий… Нет, я вроде не про это хотел… Это вообще, что-то из Райкина.
Ах да! Япония, страна сакуры, хокку и детских энциклопедий.
В то время я только познакомился и быстро подружился с литературоведом и звукоархивистом Львом Шиловым. Нас объединила безумная (опять безумная!) идея создания музея объединила нас. И вот как-то приезжает в Москву из Японии сотрудник тамошней терерадиокомпании NHK и большой друг Шилова русистка Хироко Кодзима. А раз Шилов мой друг — значит и Хироко стала моим другом. Потрясающей эрудиции женщина, она и мне на многое глаза открыла. Да что мне — рядом со мной немудрено умным прослыть — она по своей эрудированности в области русской культуры заткнёт за пояс многих профессоров российской гуманитарной академии! Что мне было особенно близко — она первой переводила на японский стихи Булата, ещё в 1972 году. Особенно она меня тронула, когда плакала в домике в Переделкине, где совсем недавно ещё жил Булат Окуджава и вещи на столе, казалось, ещё хранили тепло его рук.
Хироко часто приезжала в Москву в командировку с кучей заданий от разных изданий и компаний. Я ей как-то помогал, и мы ездили с ней по разным городам, музеям и усадьбам, где она рассказывала мне много интересного об объектах её интереса, будь это усадьба Блока или Чехова. Или в гости к кому-нибудь хаживали — к Ю. Норштейну, например, или к Э. Успенскому.
Я так много времени проводил с Хироко, что думаю, во мне могли бы заподозрить японского шпиона. А может, ещё и объявят, как было в прошлый раз, семьдесят лет назад — вспомнили, кто с кем общался несколькими годами ранее и — к стенке.
Иногда она приезжала с мужем-фотографом. И вот как-то они приехали вместе, и одной из целей командировки у них была сделать материал о простой, типичной русской семье. Со всем остальным мы справились, оставалась только типичная русская семья. И сколько мы не бились, найти достаточно типичную семью нам не удавалось. Всё были какие-то нетипичные. Уже заканчивалось время их командировки, а мы всё искали, рыскали по переделкинскому посёлку, пока, наконец, Шилов не вперил в меня задумчивый взгляд.
— Кажется я нашёл… — задумчиво пробормотал он и японцы, проследив за его взглядом, радостно захлопали в ладоши.
— Как же я сама не догадалась! — защебетала счастливая Хироко.
— Вы чего, ребята?! — забеспокоился я.
Я попытался объяснить, что мою семью нельзя назвать «типичной русской семьёй», что это будет подлог и обман бедных японских детей, у которых сложится совсем неправильное представление о России. Но никто даже слышать не хотел моих возражений.
Весь следующий день мы посвятили фотосессии — снимали моих многочисленных домочадцев дома, во дворе, на даче, куда специально всех вывезли. Снимали мою машину «Волга», последний из отечественных автомобилей, который я сумел себе позволить в этой жизни. «Волга» и тогда не была типичной машиной типичной русской семьи, а всего лишь за несколько лет до этого частная «Волга» была чем-то вроде частного самолёта сейчас. Исключение составляли люди, которые работали за границей и в «Берёзке» по чекам могли купить себе «Волгу». «Берёзка» — это такой магазин специальный был, где всё продавали на чеки, а чеки, это такие специальные деньги были, которые простым смертным иметь запрещалось, как и вообще, вход в этот магазин. Кроме работавших за границей посольских работников и прочих специалистов, «Волгу» себе могли позволить ещё академики. Ну и торговцы фруктами на рынке, конечно, куда мы, кстати, по дороге на дачу, заехали и там снимали моих детей, пробующих немытые фрукты.
В этот день я вжился в образ и стал чувствовать себя самым типичным представителем русского народа. Подобная история приключилась когда-то с автором песни «Губы окаянные…» Юлием Кимом. Выступает как-то по телевизору молодой артист Игорь Скляр и поёт эту песню, предварив её словами, что это русская народная песня. Услышав такое, дочь Юлия Черсановича забегала в радостном экстазе, выкрикивая: «Я дочь русского народа! Я дочь русского народа» Думаю, моё лицо всё же больше даёт оснований выдавать себя за типично русского, чем лицо Кима…
Вот так я и попал в японскую энциклопедию. Не только я, а и мои жена, дети, тесть с тёщей, соседи и собака. Иногда, чтобы оживить в памяти образы типичных русских, я открываю энциклопедию. Текст, который сопровождает фотографии, мне недоступен, но зная Хироко, уверен, что ничего плохого она не написала.
А через несколько лет мне довелось и самому напечататься в Японии. Там готовилась к изданию книга Льва Шилова, уже после его смерти, и Хироко захотела, чтобы я написал предисловие. Готовую книгу она мне потом привезла. Я не могу со полной ответственностью утверждать, что под предисловием написано именно моё имя. Не говоря уже о том, что не знаю, что именно написано в предисловии. Оригинал на русском я потерял, а японский пока не выучил. Но Хироко я знаю, она обманывать не станет. Так, если только по мелочи — выдаст, например, за типичную семью не самую типичную.
А, может, она и права — издалека видней.

---

Астрид Линдгрен

Сегодня 10 лет со дня смерти классика детской литературы, первой женщины на планете, которой при жизни был поставлен памятник, Астрид Линдгрен.
За несколько лет до её смерти я говорю моей знакомой шведской певице Кристине Андерсен, приехавшей в Москву на несколько дней, что мой сынок зачитывается произведениями Астрид. Чтобы сделать Кристине приятное, конечно, хотя душой я нисколько не покривил — так оно и было.
— Хорошо, — говорит Кристина, — я передам ей, что твой сын её почитатель.
В следующий приезд в Москву Кристина привозит большой портрет Астрид с автографом Булату (сыночка так зовут). В шведском я не очень силён, но Кристина сделала с портрета копию и на ней написала перевод на русский.
Мне было очень приятно.

@темы: Астрид Линдгрен

---

Приветствую красивую девушку  PsychologistN!

---

вспоминай меня без грусти...

Сегодня русской поэтессе Римме Казаковой исполнилось бы 80 лет.
Эту песню я услышал ещё в детстве. Не знаю уж, чем меня, пацана, так она проняла, но я её и по сию пору нет-нет мурлычу про себя. Песня, конечно, гениальная получилась — всё так чудесно слилось воедино — и слова Казаковой, и музыка Пахмутовой и волшебный голос Кристалинской:

Постарею, побелею,
как земля зимой.
Я тобой переболею,
ненаглядный мой.

Я тобой перетоскую,-
переворошу,
по тебе перетолкую,
что в себе ношу.

До небес и бездн достану,
время торопя.
И совсем твоею стану -
только без тебя.

Мой товарищ стародавний,
суд мой и судьба,
я тобой перестрадаю,
чтоб найти себя.

Я узнаю цену раю,
ад вкусив в раю.
Я тобой переиграю
молодость свою.

Переходы, перегрузки,
долгий путь домой...
Вспоминай меня без грусти,
ненаглядный мой.

Родители дали ей очень значимое имя — Рэмо (Революция, Электрификация, Мировой Октябрь). Повзрослев, она себе имя поменяла на менее экстравагантное. Но тоже непростое, тоже со значением, ведь Римма — это по-испански «рифма»! Это ей, конечно, больше подходило, чем Электрификация.
Когда-то, в начале шестидесятых годов она гремела вместе с Ахмадулиной, Вознесенским, Евтушенко, Окуджава… Но потом как-то потихоньку её имя из этой обоймы выпало. Что было тому причиной — сейчас мне не хочется рассуждать на эту тему. Но дороги их разошлись.
А может быть, таланта не хватило удержаться там, на сцене Политехнического, где их всех вместе в 1962 году снимал Хуциев для фильма «Застава Ильича»? Ведь те там так и остались, и до сих пор я вижу их на той сцене и слышу их голоса.
Зато она большим человеком стала — секретарём правления Союза писателей СССР. А они так и остались подозрительными личностями, от которых всё время ждёшь какой-то хулиганской выходки.

Лет десять назад я вёз её в машине в Государственный литературный музей на очередное заседание Клуба друзей Булата. Вначале разговор не клеился — чувствовалось, что она на всё и всех обижена. Она и ехать-то вначале не хотела — я с трудом её уговорил. Но постепенно разговорились довольно откровенно.
И Римма Фёдоровна вспомнила вдруг, как ей сказал как-то Роберт Рождественский, один из тех, с кем она когда-то вместе гремела:
Римка, т-ты пишешь хорошие стихи о том, что вот у тебя маленький ребёнок, о том, что ты хорошо знаешь, а ты п-пошире п-посмотри на жизнь. Ты не ломай себя и пиши на разные общественные темы лишь тогда, когда переживаешь это так же остро, как то, что у тебя такая-то и такая-то семейная жизнь, такие-то проблемы. Если о Родине будешь писать так же, как и о маленьком ребёнке, вот тогда всё и получится.
Выйдя к микрофону перед зрителями, Римма Фёдоровна снова вспомнила о своих обидах:
Я вам должна сказать, что прошло пять лет, со дня смерти Булата. Впервые меня пригласили, чтобы я что-то сказала о Булате, что-то по поводу Булата. Не в музей, никуда не звали, как будто я никакого отношения не имею. Я, собственно, и не стремилась, не трепыхалась на эту тему. Потому что у меня свой Булат. И Булат – это как для многих, это я сама, потому что часть моей души и того, что я делаю, оно корректировалось тем, что был Булат.
Скажем, когда я волею небес и не по собственному желанию стала первой в истории Союза писателей СССР и последней женщиной-секретарём Союза писателей СССР, Правления, Булат перестал со мной почти здороваться. Хотя мы жили в одном доме, я – на двенадцатом этаже, он – на четырнадцатом этаже. А потом меня оттуда погнали, и Булат стал меня окликать и подвозить на своей машине, и благосклонно со мной беседовать.
Потом Римма Фёдоровна потеплела, разговорилась. Прочитала стихи, посвященные Булату, которые она писала в разные годы.
Мы долго общались в тот день, и в музее, и по дороге домой.
В машине она всё возвращалась к тому, что её, наверное, мучило. Рассказывала про какой-то банкет:
…и вдруг я увидела, что я стою у столика, а слева — Гранин, справа — Астафьев… короче, я увидела каких-то очень порядочных людей, которые как бы подставили плечо. Они ничего не говорили, они просто меня приняли обратно в свою компашку.
…Так что я прошла дорогу очень интересную, и на этом пути очень часто…, нет, всё, что было в моей жизни, как-то корректировалось Булатом.

Сегодня ей исполнилось бы восемьдесят. Прошу простить за бестолковые воспоминания. Всё это уже не важно теперь — кто был справа, кто слева?

Переходы, перегрузки,
долгий путь домой...
Вспоминай меня без грусти,
ненаглядный мой.

@темы: Римма Казакова, юбилей

---

презентация 28 января

Всем, купившим на презентации
2новые книги издательства "Булат" (8-й том альманах "Голос надежды. Новое о Булате" и "Ничего страшнее тыквы" М. Гизатулин) -- подарок 1-й том альманаха "Голос надежды"
4 новые книги -- 1 и 2 том альманаха
6 новых книг -- 1, 2 и 3 тома альманаха!

Адрес: пр-т Вернадского, д. 109, библиотека имени Ю. Гагарина. Начало в 15-00

@темы: новые книги издательства "Булат"

---

презентация состоится!

сегодня привезли мою книгу из типографии. Стал быть, в субботу презентация состоится!

---

с чего начинается Родина?

Читая свежую нетленку Путина по нацвопросу вижу, что парень, как обычно лукавит.
Вот он говорит о внешней и внутренней миграции, о массовом переселении, а ведь проблемы с внешней и внутренней эмиграциями далеко не равнозначны. Что касается внешней — здесь всё просто — никто из иностранцев просто так получить гражданства в РФ не может. Все эти несчастные выходцы из Средней Азии приезжают лишь для того, чтобы заработать денег и уехать. Остаться насовсем они не могут. Поэтому, думаю, весь пафос статьи направлен всё-таки против внутренних эмигрантов. А вот здесь и начинаются сложности:

Считаю, что следует пойти на ужесточение правил регистрации и санкций за их нарушение. Естественно, не ущемляя конституционных прав граждан на выбор места жительства.

А как это можно совместить — разве в Конституции России есть что-то про правила регистрации и санкции за их нарушение?

Со следующего года необходимо сделать обязательным для приобретения или продления миграционного статуса экзамен по русскому языку, по истории России и русской литературе, по основам нашего государства и права.

Интересно, как это осуществить к внутренним мигрантам? И что им можно сделать, если экзамен они всё-таки не сдадут? Выслать из страны? Но они же россияне!

Надо просто дать возможность людям работать и нормально жить у себя дома, на родной земле, возможность, которой они сейчас во многом лишены.

А вот это правильно! И справедливо не только в отношении мигрантов, но и всего населения России, не имеющего счастья быть родственниками или приятелями Путина. Но для решения этой проблемы необходимо как минимум одно обязательное условие — чтобы Путин не был президентом страны. Начинать надо с этого.

@темы: Путин, национальный вопрос

---

подготовка к честным выборам по-путински

Поняв, что «честно» выиграть надо обязательно в первом туре, ибо во втором туре при всей «честности» очень даже возможно и вовсе пролететь мимо кассы, путинское охвостье начало готовить народ. По-«честному», конечно, как они только и умеют.
Оказывается:
За полтора месяца рейтинг главного кандидата в президенты Владимира Путина вырос на 10%. Об этом свидетельствуют исследования Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ).
По результатам опроса, проведенного 14 января, рейтинг премьер-министра В. Путина, несмотря на рост протестных настроений в обществе, поднялся до 52%. Напомним, по состоянию на начало декабря главу правительства поддерживали только 42%.

Сказка о великой любви
В некотором царстве, в некотором государстве народ очень любил своего правителя. Чувство это росло и ширилось день ото дня, и однажды, народ, не в силах больше терпеть распиравшую его любовь, вышел на главную городскую площадь и сжёг все портреты любимого вождя.
После этого все ещё сильнее полюбили своего любимого правителя, и не находя выхода переполнявшим их чувствам, люди разрушили дворец своего возлюбленного и нагадили на его памятники. Любовь не утихла.
Тогда народ схватил своего любимца и зацеловал его до смерти. А останки в любовном экстазе выбросил в выгребную яму.
Только после этого люди успокоились и разошлись, глотая радостные слёзы и распевая гимны о любимом правителе.

@темы: выборы президента, Путин

---

каждый выбирает по себе

Сегодня поэту Юрию Левитанскому исполнилось бы 90 лет. Я узнал о нём в тот же день, когда узнал Сергея Никитина. Было это, наверное, году в 1975-м. Никитин уже 10 лет как был известным бардом, но в узких кругах, потому, что по радио и по телевидению самодеятельные песни не крутили, а любителей и собирателей авторской песни я тогда не знал.
И здесь вдруг на радио неожиданное появление неожиданного композитора и исполнителя. По-моему, это в новый год было, поэтому такой сюрприз радио выдало:

— Что происходит на свете?— А просто зима.
— Просто зима, полагаете вы?— Полагаю.
Я ведь и сам, как умею, следы пролагаю
в ваши уснувшие ранней порою дома.

Помню, что слова этой песни мне тогда почему-то не понравились, но фамилию автора стихов я запомнил. Кроме этой песни Никитины ещё исполнили песенку про Пегги и весёлого гуся, и эта песня произвела на меня бОльшее впечатление. Там была куча куплетов, и их всё время становится всё больше и больше. Смешно, что стихи хорошего поэта я тогда не воспринял, а вот шотландские и МГУ-шные народные куплеты, незатейливые и смешные мне очень пришлись. Думаю, что это оттого, что уж больно далёкими от того что мы привыкли слушать по радио, были эти куплеты. Ну и конечно, потрясающий артистизм Сергея Яковлевича Никитина нельзя не отметить.
Потом я узнавал новые песни на стихи Левитанского. Ему с бардами повезло, а бардам с ним — в сокровищницу авторской песни вошли многие песни, написанные замечательными композиторами С. Никитиным и В. Берковским на стихи Юрия Давидовича Левитанского.
Я так сроднился с этими песнями, что считаю их теперь чуть ли не своими.

Каждый выбирает для себя
женщину, религию, дорогу.
Дьяволу служить или пророку -
каждый выбирает для себя.
Каждый выбирает по себе
слово для любви и для молитвы.
Шпагу для дуэли, меч для битвы
каждый выбирает по себе.
Каждый выбирает по себе.
Щит и латы, посох и заплаты,
меру окончательной расплаты
каждый выбирает по себе.
Каждый выбирает для себя.
Выбираю тоже - как умею.
Ни к кому претензий не имею.
Каждый выбирает для себя.

@темы: Юрий Левитанский, Сергей Никитин

---

"...и ничего, ничего впереди"

Вчера в школе после уроков дети, как обычно, резвились во дворе в ожидании школьного автобуса или родителей. А чего же не радоваться, не резвиться — уроки закончились, завтра ещё один учебный день и выходные. Как не радоваться — ведь впереди бесконечная счастливая жизнь!
А одна девочка из пятого класса не просто бегала, а с шоколадкой. Да все они не просто бегали, а с чем-то в руках. Но этой девочке не повезло. Она неудачно последний раз откусила на бегу и поперхнулась. Лакомство попала не в то горло. Она судорожно пыталась вздохнуть, теряя сознание. Дети побежали за взрослыми, те кинулись делать искусственное дыхание, вызвали скорую.
Не успели.
Какая нелепая смерть! Какая чудовищная несправедливость!!! Зачем она в этот день на уроки ходила, зачем учителей слушала, ведь полученные знания больше ей не пригодятся?! Она, наверное, ещё наиграться не успела с подарками, полученными на Новый год. Выходных ждала — поиграть, порезвиться… А их больше не будет, выходных. Ничего не будет. Ни мамы, ни папы, ни солнца, ни моря… Ничего.
Я второй день не могу прийти в себя, хоть в жизни повидал уже немало смертей, а девочки этой и не знал вовсе. Нет, не случайно человечество придумало загробный мир — человеческий разум не может примириться со смертью. И, чтобы утешиться, человек обманывает себя и окружающих, провожая соплеменника: «ТАМ ему будет хорошо!»
Я не люблю неправды, как бы сладка она не была. Нету никакого ТАМ. Вот была девочка — весёлая, здоровая, счастливая — и её больше нет. И всё.

---

taknebivaet: Какой чудесный дневник, что ни запись, так рука тянется поздравлять и радоваться за.

...Что-то волна поздравлений спадать стала -- чего бы ещё написать?
А, вспомнил: вчера мою трёхлетнюю Ляльку в садике в другую группу перевели, к детям постарше! Способная уродилась...

---

продолжаем плодиться!

А у меня на днях новая деточка появиться должна -- книжка очередная!



Презентация состоится в Москве 28 января в библиотеке имени Гагарина, что прямо возле метро "Юго-Западная" в 15-00 (вместе с презентацией нового, 8-го выпуска альманаха "Голос надежды. Новое о Булате"). Адрес: пр-т Вернадского, д. 109
Милости прошу! (сам, правда, не увижу)

---

привет, дед!

На три дня уезжал в Дубай по делам. Находясь там, в пятницу, 13-го получаю лаконичное письмецо из Москвы от старшего сына. В письме всего два слова: «Привет, дед!». В том смысле, что у него дочка родилась.
Радость, конечно, огромная, но что я заметил?
Уезжал я три дня назад пусть не очень молодым, многодетным отцом, конечно, но ещё хоть куда парнем! Строил планы, прожектёрствовал, засматривался на пляже на женские купальники.
Сегодня вернулся домой — с седой окладистой бородой, сучковатой клюкой и в стоптанных валенках. Шаркаю по дому старческими ногами в тщетных поисках печи, чтобы на ней погреть повидавшие виды косточки. Пойти разве на завалинке посидеть…?
А моей молодой жене теперь каково — каждый день в постель ложиться с дедушкой?

---

Про Крысюка и Чучу

На новогодние праздники соседи поразъехались кто куда, одни мы остались. Ну и, конечно, всю домашнюю скотину нам оставили на воспитание. Сначала одни притащили шиншиллу, которую я сразу окрестил Крысюком. Он сидел задумчивый в просторной клетке с полной кормушкой и поилкой и к перемене места жительства отнёсся индифферентно. Крысюку выделили отдельную комнату, потому что хозяева предупредили, что у него слабое сердце и при нём не следует громко разговаривать и размахивать руками. Я вежливо раскланялся с постояльцем, осторожно засунул его клетку под стол и на цыпочках вышел из комнаты, заперев дверь на замок, опасаясь, что мои дети могут довести до инфаркта благородное создание с чувствительным сердцем. Вообще они способные, мои дети, и могут довести до сердечного приступа кого угодно, не то, что слабую шиншиллу.
— Имей в виду, — отдавал последние наставления хозяин зверя, — особенно она боится собак. Если увидит собаку — сразу издохнет.
Я его успокоил:
— Езжай-езжай, не беспокойся — больше всех из обитателей нашего дома на собаку похож я, а она видишь, перенесла это зрелище мужественно.
Сосед согласился, что я выгляжу куда ужаснее любой собаки, успокоился и отбыл, исполненный гордости за храбрость и выносливость своего питомца.
Следом подоспел другой сосед. Он привёл собаку. В юности у меня было много знакомых корейцев, поэтому я, вспомнив старых друзей, невольно окинул соседскую любимицу соответствующим взглядом. Собака — чёрная, лохматая, не без чау-чау в генеалогии, была хороша. Большая, гладкая, килограммов на пятнадцать. Зовут Чуча, хотя имя при таком взгляде на предмет значения не имеет. Я сразу изложил хозяину свои виды на его любимицу — дескать, недурное кукси должно получиться к новогоднему столу. Не склонный к спорам хозяин предложил компромисс — отъесть от его красавицы одну ногу, справедливо рассудив, что этого для новогоднего стола должно хватить. Новая квартирантка, в отличие от прибывшей чуть ранее, обладала, видимо, крепким сердцем и слушала обсуждение новогоднего меню с добродушным интересом. К Чуче прилагались: огромный неподъёмный мешок с кормом, ошейник с двумя красивыми медальонами, где была изложена подробная информация, проливающая свет на всё семейство соседей, шлейка и поводок для прогулок. И ещё пакет с засушенными до деревянности свиными ушами. Их полагалось выдавать Чуче по одному вечером в качестве игрушки и лакомства одновременно. Эти уши и меня не оставили равнодушным — ведь если их поварить часиков пять-шесть, они могут стать вполне привлекательными в кулинарном смысле и для нас. Ну не для всей моей семьи, конечно, но для меня точно — обожаю хе из свиных ушей! Но хозяин Чучи уговорил меня не покушаться на собачью игрушку, пообещав, что по возвращении после Нового года купит мне точно такой же пакет. На том и порешили, и довольный хозяин поспешил уехать, пока я не придумал нового применения ещё чему-нибудь из его имущества. Он только крикнул на прощание, уже садясь в машину, что не рекомендует оставлять обувь во дворе. Я занёс обувь в дом и честно выдал Чуче её ежевечернее свиное ухо, но всё-таки скрепя сердце.
Утром следующего дня мы смогли убедиться, что Чуча, наряду с прочими положительными качествами, обладает ещё и замечательными зубами. Да было бы и странно, если бы у собаки стоматологических олигархов были другие зубы. За ночь Чуча, презрев свиное ухо, сгрызла всё, что ей подвернулось — свою шлейку, детские игрушки, какие-то предметы посуды и инструментов. Сгрызла она и свою мерную посудину, с помощью которой ей нужно было корм давать. Я, озирая разгромленный двор, не без удовольствия перебирал в памяти рецепты приготовления кукси, но вслух заявил только, что отныне буду выдавать паёк на глаз и меньше положенного, чтобы Чуча не переедала. Мои угрозы не испортили настроения этой, мягко говоря, суки и она продолжала приветливо вилять хвостом. По правде сказать, я не слишком расстроился результатом первой ночёвки китайского отпрыска. Собачку заинтересовали только предметы материальной культуры, и она совсем не уделила внимания зелёным насаждениям, а это для меня самое ценное имущество.
Я имел уже опыт наблюдения за взаимоотношениями собачки и садовых посадок и опыт этот был ужасен. Как-то, когда мы ещё жили не в доме, а в квартире, в редакции газеты «Вестник Кипра» мне сосватали чудесного щеночка. Мы его назвали Гуфи и поселили на веранде. Гуфи рос не по дням, а по часам и к четырёхмесячному возрасту, к моменту нашего переселения из квартиры в дом, вымахал в здоровенного кабана. Во дворе нового дома ему было раздолье, и он сразу повёл ожесточённую борьбу против молодого сада, который я любовно начал формировать. Думаю, что ему не понравилось, что я в ущерб ему слишком много внимания уделяю деревцам и кустикам. Те деревца, на которые ему хватало сил, он вырывал из земли с корнем, более крепкие отгрызал под корешок так, что я потом не сразу даже мог место найти, где это деревце начинало свою бесславную короткую жизнь. Что я с ним только не делал — ничего не помогало. Он не мог совладать со своею пагубной страстью! Пришлось нам расстаться. Шедевром кулинарии он не стал, а отдал я его одному местному охотнику, который приобретению был очень рад. С тех пор я, старейший и опытнейший собаковод нескольких стран, зарёкся впредь заводить собаку.
Но время от времени собаки у нас ненадолго всё же поселяются — когда их хозяева куда-то уезжают. Как-то раз нам притащили на недельку таксу, и я подумал, что благородных кровей создание не будет уподобляться дикому Гуфи. Но на всякий случай поселил её всё-таки не внизу, а на веранде третьего этажа, где все деревья уже были взрослыми. И деревьям, действительно, никакого ущерба причинено не было. Эта растянутая в длину крыса нашла себе другое применение — она сгрызла в труху все шланги поливной системы.
Так вот, наша новая постоялица Чуча и шлангов не тронула, чем очень тронула моё сердце. Я даже решил оставить ей все четыре ноги и Новый год встретить другими блюдами. Но в этот же день Чуча выкинула новое коленце — едва мы сели в машину и отъехали куда-то, она, хоть и не без труда, но перемахнула через забор и пустилась за нами вдогонку. Пришлось останавливаться, но к остановившейся машине близко она не подошла, справедливо рассудив, что на этом её вольница и закончится. Мы изрядно побегали по нашей и близлежащим деревням, чтобы поймать негодницу, но тщетно. Тогда мы плюнули на эту затею и вернулись к своим делам. Через несколько часов нам привели собаку из соседней деревни. Я провёл с ней воспитательную работу, в процессе которой Чуча осознала недопустимость своего поведения и божилась впредь вести себя сдержанней. Для того, чтобы ей легче было сдержать своё обещание, на ночь я её привязал. Но цена её обещаниям оказалась невелика — утром она перегрызла поводок и опять отправилась на прогулку. Её несколько раз приводили дальние и ближние соседи, но она всякий раз убегала снова. В конце концов, все успокоились, тем более, что, побегав, она неизменно возвращалась сама. А уж к ужину она никогда не опаздывала и ночевала, как приличествует честной девушке, всегда дома.
В дом мы её не пускали, тем более, что здесь находился другой постоялец, со слабым сердцем. Но однажды мы не уследили и забыли захлопнуть входную дверь. Сижу я себе наверху за компьютером и слышу внизу какую-то возню и рычание. Думаю, Чуча во дворе нашла ещё что-то нетронутое, но спускаться лень. Потом задумался — что-то очень хорошо слышна мне жизнерадостная деятельность постоялицы, как будто она не во дворе, а дома. Дома?! Ну, конечно, дома!
С прыгающим, как у Крысюка, сердцем я скатываюсь в нижнюю комнату, где проживает, или, скорее всего уже проживал, чувствительный Крысюк. Обнаруживаю жуткую картину, действительно, Чуча тут. Она сосредоточенно работает над клеткой несчастной шиншиллы, сопровождая свои действия рычанием и лаем. Каким-то образом ей удалось открыть дверцу клетки, и она трудолюбиво пытается извлечь лапой обитателя клетки на свет божий. Желая, видимо, поближе познакомиться или разнообразить свой стол. Крысюк забился в дальний угол клетки, но ещё жив. Я предложил Чуче покинуть помещение и найти себе другое занятие. Она с неохотой согласилась, и шиншилла была спасена. Надо будет сказать её хозяевам, что они напрасно беспокоятся за сердечную мышцу своего питомца — мало кто сумел бы пережить то, что выпало на долю Крысюка, а он ничего, через пару дней оклемался.
Так что вернувшиеся после отпуска хозяева шиншиллы не понесли никакого урона. Если не считать нескольких пар обуви, которые они по неосмотрительности оставили во дворе, уезжая отдыхать. Оказывается, Чуча в своих ежедневных прогулках не забывала навести порядок и в соседних дворах.
Мы пока сидим тихо, из дому выходим редко, в ожидании судебных исков от соседей.

Гуфи в юности:
"Я с детства сильно поддавал
И образ жизни вёл развратный..."

---

28 января, в субботу, в 15-00 в библиотеке имени Гагарина состоится очередная встреча Клуба друзей Булата, посвящённая презентация нового, восьмого тома альманаха «Голос надежды», посвящённого Булату Окуджава. Приглашаются все, кому интересны новые факты из жизни Булата Шалвовича, кто хочет попеть и послушать любимые песни.

---

клерикализм вчера и сегодня

Завтра исполняется 370 лет со дня смерти великого учёного Галилео Галилея. За свои заявления о том, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот, был арестован святой инквизицией, и после пыток вынужден был на коленях покаяться в своих «заблуждениях». Жизнь свою он этим спас, но остаток её провёл под домашним арестом.
Через 337 лет после смерти Галилео в ноябре 1979 года папа римский Иоанн-Павел II зачем-то признал, что инквизиция в 1633 году совершила ошибку, силой вынудив отречься ученого от теории Коперника, хотя теория с тех пор противоречить библейским догмам не перестала.

А через 370 лет после «ошибки» инквизиции в Москве, столице светского государства, проходила художественная выставка «Осторожно, религия!» в Музее Андрея Сахарова. 18 января группа молодчиков ворвалась в Музей и разгромила выставку. Погромщиков задержали на месте преступления. И был суд. Который осудил не погромщиков, а… организаторов выставки. За оскорбление чувств верующих.
Абсурд, казалось бы, тем более в так называемой светской стране, конституционно провозгласившей свободу совести. Кто звал верующих на мероприятие атеистов?
Почему приверженцам религии разрешено пропагандировать свои взгляды в своих собраниях — многочисленных церквях, мечетях и синагогах, а атеистам в своих собраниях — запрещено? Почему по той же логике суд не осуждает попов, мулл и раввинов за оскорбление чувств неверующих?
И чем мы после этого отличаемся от ортодоксального Ирана?
Узнаем через 370 лет.

@темы: клерикализм, мракобесие